Мужчине столько лет, сколько его любовнице

Вячеслав Малежик: Сколько же он поет? Кажется, с нами, сорокалетними, он всю жизнь. И до сих пор помнишь и намурлыкиваешь себе иной раз под нос Провинциалка, Черный рынок, Острова любви… И слова-то немудрященькие, и мотивчики, чего уж там… Н-да. А все равно. И, главное, как услышишь в концерте или по радио так прямо лет двадцать с себя и сбросишь!

— Слава, знаете, в вас была безумно влюблена моя однокурсница. Однажды затащила меня на концерт Голубых гитар, и было это страшно сказать когда (Галка, Карнаухова, ау! Отзовись!). Я ее еле потом из зала увела все стояла и на вас влюбленно таращилась, а вы уже инструменты на сцене упаковывали. Смешные такие девочки были в середине 70-х! Лифчики с себя не срывали, в любимых исполнителей на концертах ими не швырялись…
— И что я пел?

— Зеленый крокодил больше всего ей нравился, прямо умирала.
— А! Фонари и окна гасит город сонный, а мне опять приснился крокодил зеленый зеленый-презеленый, как моя тоска. Сережа Дьячков написал на слова Леонида Дербенева. У меня с этой песней чудная история связана. Были на гастролях в Николаеве, а в Бухаресте как раз землетрясение случилось, страшнейшее, прикиньте, если в Москве люстры качались…

Ну, стою, пою. И вдруг слышу гул какой-то, штукатурка на меня начинает сыпаться. Я, правда, подумал, что меня кто-то разыгрывает из своих или круг на сцене вот-вот поедет, или еще какую каверзу придумали. Но пою. Так до конца и допел, а потом, как выяснилось, по всему городу паника была, люди из домов выскакивали, метались, не знали, куда спрятаться. И только те, что на концерте были, так ничего и не заметили, и никакой паники. А самый сильный толчок как раз и был под крокодила…

— Голубые гитары, Веселые ребята, Пламя… Иных уж нет, а те далече, а вы есть. Не исчезли, не изменились, не прогнулись под изменчивый мир… Вы по жизни такой стойкий оловянный солдатик?
— Не люблю суеты и лишних телодвижений. А насчет того, что не исчез, как раз исчезаю периодически, в тень ухожу. Но время от времени из нее появляюсь, напоминаю зрителям, что, мол, жив еще! И вижу, что мой зритель он при мне так и остался.

— Нет ностальгии по тем, 70 80-м?
— Ностальгируешь, если есть время назад оглядываться и вздыхать. У меня на это времени нет.

— Когда впервые взяли в руки гитару?
— В детстве научился на шестиструнной, муж моей сестры научил. Тогда, кстати, это была большая редкость, все на семиструнных играли. Но еще и в музыкальной школе занимался, на баяне: родители считали, что верный кусок хлеба будет, коли овладею. На свадьбах, там, похоронах главный же человек, незаменимый!

— И как, не ошиблись в вас?
— А то! С двенадцати лет стал первым парнем на деревне: как каникулы меня к бабушке в Тульскую область отправляли, а там танцы, меня из-под баяна не видно, а я играю, и все девчонки мои! И до 16, и от 16, и еще старше…

— Свою жену тоже баяном покорили или гитарой?
— Ой… ну, может, не надо? Ну, отбила она меня у своей подружки, вот! Интересно?

— А как же! И вас так легко было отбить?
— Ну, она вообще человек очень сильный… Другая бы меня не прихватила… Ну все, все, все!!!

— Ладно, а проблема отцов и детей в вашей семье существует?
— Не то слово…С Ваней, конечно, попроще, мал еще, в четвертом. Со старшим труднее. Недавно из дома ушел. Так сказать, в ночь с пятницы на понедельник…

— У папы Славы есть такой родительский аргумент, как ремень?
— Ну, ремень это слишком. Но, бывало, вручную приходилось… воспитывать.

— А чем вообще занимается старший?
— Ищет себя. А вообще-то учится в Университете дружбы народов на экологическом факультете.

— Вас не раздражает, что вас часто с Лозой путают?
— На самом деле Юрий Лоза действительно был тем самым раздражителем, который заставил меня записать мой первый магнитофонный сборник. Он выпустил альбом под названием «Путешествие в страну рок-н-ролла», году в 83-м дело было. Я послушал-послушал и подумал: а чего ж это я сижу?! Вот так оно и пошло.
А то, что путают… Смешной случай был однажды на концерте. Подходит ко мне мужичок такой, пьяный в лом, и говорит: Сушь! Ну ты, блин, так классно про плот поешь, ваще! Я говорю, спасибо, мол, старичок, но только это не я пою, а Лоза! А он так помолчал-покачался и говорит: Не, ну все равно ты про плот лучше его поешь!

— А сами с этим делом не дружите?
— Нет. Не знаю, то ли к счастью, то ли к несчастью. Но с абсолютным пониманием отношусь не только к пьющим, но и запойным даже потому что знаю прекрасных, талантливых людей, которые только и могут писать в состоянии известном. И КАК пишут! Ну и что же с ними делать, если они ТАКИЕ? У меня есть такие друзья, я воспринимаю их как данность и работаю с ними… Только, пожалуйста, не спрашивайте фамилий: во-первых, не скажу, а во-вторых, даже если б и сказал вам они совершенно не известны, я в принципе нетусовочный человек, и друзей (старомодное такое слово) среди богемы у меня немного…

— Слава, вам 50… ну, с хвостиком. На сколько сами себя ощущаете?
— Ну вы же знаете: это женщине столько, на сколько она себя ощущает. А мужчине столько, сколько его любовнице…

— Так вашей-то сколько?!
— Ишь какие! Так я и сознался!!!

Ольга Мозговая