Живу в бывшем общежитии
Вячеслав Малежик, автор, композитор и одновременно исполнитель своих замечательных песен живет на юго-западе Москвы, в доме на улице Удальцова. В недалеком прошлом это было общежитие, построенное к Олимпийским играм, ныне - элитный дом. В здании три подъезда, четыре этажа и всего двадцать четыре квартиры. В соседях - Павел Буре, в гостях - Юрий Лоза, да еще наш специальный корреспондент Денис Коновалов, которому маэстро рассказывает о ремонте, перепланировке, "доме своего детства" и о том, какой, по его мнению, должна быть настоящая квартира...
- Как вы здесь оказались, Вячеслав Ефимович?
- Ну что значит "как"?! Как и все - улучшили, так сказать, жилищные условия. Дети выросли, нам стало тесно в прежней квартире, и мы перебрались сюда. А до этого жили в обычной "трешке" на Ленинском проспекте в доме, который называется "Три поросенка". Знаете такой?
- Конечно. Только я не сказал бы, что в этом доме типовые квартиры...
- Ну, не типовые, конечно, но ведь и не чета нынешней! А этот дом был построен как общежитие для "генералитета" детских или каких-то там юношеских Олимпийских игр. Место, где стоят наши дома, так и называется - "Новая Олимпийская деревня". Это была совершенно не функциональная и не будоражащая воображение классическая "общага". Потом под художественным руководством моей замечательной жены был сделан полный ремонт с перепланировкой всего этого безобразия - и вот результат перед вами.
- А что здесь было до вас?
- А ничего не было. Точнее, все было раздолбано и разрушено. Все, что вы тут видите, как говорится, "до последнего гвоздя", наше. Вот тут, вместо гостиной, были три какие-то невразумительные комнатушки, там - еще две комнаты, а дальше - кухня. А за ней, кажется, туалет и ванная комната. Мы все это поломали и из трех "клетушек" сделали небольшой аэропорт местного значения, тут у нас свой торговый центр, который мы вынесли за площадь приема гостей... Я дурака валяю, - вы ведь понимаете?
- Капитальный ремонт - это же страшная штука!.. Как все это происходило, расскажите, пожалуйста.
- На самом деле все было просто. Нам порекомендовали фирму, они показали уже сделанные дома. Походили, посмотрели, нам понравилось. Кроме того, выяснилось, что у нас с хозяином фирмы оказалось много общих знакомых. Так что за качество ремонта я мог особо не беспокоиться. Тем более что, сделав ремонт мне, всегда можно было рекламировать этот факт. Насколько я помню, были даже какие-то скидки, кредиты. В общем очень хорошо, добросовестно отнеслись, нам в это смысле повезло. И сделали они все очень быстро - где-то за три месяца.
- И наступил рай...
- И наступил ад! Потому что мы въехали сюда первыми, и как раз после этого весь дом, словно сговорясь, начал делать ремонт! Вся эта строительная какофония продолжалась где-то год или даже полтора, работать в это время дома было практически невозможно.
- Что для вас было самым сложным в ремонте?
- Самым сложным было не болтаться под ногами у жены и не мешать ей делать этот самый ремонт. А для этого надо было вовремя уезжать на гастроли и привозить оттуда когда плотные, а когда и не очень конверты... Но, к сожалению, политика партии и правительства была безобразно непоследовательна, и в самый не подходящий момент, - аккурат в разгар ремонта, - грянул печально знаменитый августовский дефолт. И замечательный артист, как, впрочем, и много других замечательных людей в тот момент, в одночасье оказался у разбитого корыта... Концерты стали никому не нужны - народ был в панике и пытался вытащить свои деньги из банков. И лишь правильное руководство жены, которая сказала: "А, ерунда! Давай продолжать - деньги откуда-нибудь сами появятся!" - помогло нам вытянуть этот воз из болота и создать-таки то, что вы видите!
- Есть теория, согласно которой человек строит свой дом, подсознательно копируя тот дом, в котором он жил в детстве...
- Ну уж не знаю, насколько она применима ко мне - до шестнадцати лет я прожил в коммуналке около Белорусского вокзала, где туалет был во дворе. В наших домах творились жуткие вещи: люди вывозили мебель, все более-менее ценные вещи и ночью поджигали свои квартиры, - все ради того, чтобы получить нормальное жилье. За месяц в округе происходило по два-три пожара! Были и другие ухищрения. Наш дом, например, был разрушен следующим способом - мужики ломом делали в кирпичном основании ниши и в морозную зимнюю ночь заливали туда воду. Лед выступал в виде эдакого клина... За три зимних месяца мы вогнали в наш шестиквартирный дом сорок таких ледяных клиньев - представляете себе?! Одним словом, разрушали, как могли, и в конце концов своего все-таки добились. По весне пришла какая-то комиссия, поахали-поохали, но нас признали аварийным и всем дали квартиры на проспекте Вернадского, где я живу с 1962 года. Хотя тогда, конечно, тут было все не так - проспект Вернадского заканчивался на улице Кравченко, осенью цвели огромные вишневые сады, а осенью была жуткая грязь. А вместо метро был овраг, в котором мы сдавали лыжные нормы ГТО.
- Так вы никуда и не хотите отсюда уезжать, я смотрю... Сначала проспект Вернадского, теперь вот - улица Удальцова. Все рядом...
- Ну да, как-то так получилось... А потом, у меня же здесь живет очень много друзей, знакомых, да и район, честно говоря, мне чрезвычайно нравится. Купить квартиру в этом доме мне тоже друзья подсказали, кстати говоря. Зачем мне куда-то уезжать?
- Скажите, а где вы гостей принимаете?
- Ну вы и сказали - "принимаете"! Если нас человек пять-шесть - все собираются вот за этим столом, если больше - еда и выпивка валяется по всему дому, и каждый напивается в своем "персональном" углу, потому что держать в поле зрения всю компанию уже сложно... Я как-то раз читал исследование, в котором доказывалось, что если в одном месте собирается больше семи человек, то они обязательно разбиваются на подгруппы. В нашем доме часто собирается больше семи человек. К нам вообще очень часто приходят гости, и это хорошо. Значит, им здесь приятно, комфортно, уютно. Из тех, кто на слуху, - это Женя Ловчев, Юра Лоза, вот совсем недавно мы познакомились с Витей Мережко. Он очень приятный дядька, и я с удовольствием пустил его и в свою душу, и в свой дом.
- А кто еще живет в этом доме? Из тех, кто "на слуху"?
- Да я даже и не знаю. А, вот недавно над нами купил точно такую же квартиру Паша Буре. Кстати, в свое время мы очень дружили с его отцом - мы жили с ними на проспекте Вернадского буквально через два дома. И Пашу я держал на руках через неделю после того, как он родился. Насколько я понимаю, здесь живет достаточно благосостоятельная публика, так что ждать разбитого окна или поцарапанного автомобиля не приходится. В подъезде всего восемь квартир - чужие здесь не ходят.
- Извините за журналистский штамп: а где в доме ваше самое любимое место?
- А вот или на этом диване, или на том... Тут я люблю и отдыхать, и засыпать, причем лучше всего одетым и под работающий телевизор. Я в этом смысле нерегламентированный человек, так что основная задача - проснуться к концерту, или к съемке, или, как, например, сегодня, к приходу журналистов. Поэтому я как кошка могу заснуть в тот момент и в том месте, когда и где мне этого захочется.
- Хорошо живете, Вячеслав Ефимович...
- Ну о чем вы, Денис, я вас умоляю! Вы же понимаете, что свои болячки есть у всех, просто кто-то говорит о них, а кто-то нет - вот и вся разница. И дело не только в количестве денег - эта величина как раз изменчивая. Все дело в востребованности. Если звонит телефон - это классно, а если молчит - уже гораздо хуже. Ведь публичность - это действительно определенный наркотик, причем достаточно сильный. Во время концерта я не только отдаю, но одновременно и потребляю огромное количество энергии. И никакая студия этого не заменит...
