"Композитор своей судьбы"

Вячеслав Малежик – не совсем бард, не совсем эстрадный певец и не рокер. У него свой музыкальный мир, он пишет и исполняет песни будто лишь для себя.

Вячеслав пришёл в гостиную «Гудка» с гитарой, пока все рассаживались, взял несколько аккордов и запел:
Капли падают и падают, / собираясь в лужи-ребусы, / как осколки старой радуги, / что грозой разбита вдребезги…
По ходу встречи Вячеслав «побаловал» нас десятком своих произведений, приглашая подпевать собравшихся. Что мы и делали с удовольствием.

– Вячеслав, в ваших песнях пронзительные слова…

– Спасибо, в последнее время я пишу песни на свои стихи, и примерно в 40 процентах песен слова мои.

– Говорят, что вы книжку выпускаете?

– Недавно меня тут убедили, что надо… То, что я сейчас отваживаюсь назвать стихами, раньше считал дневниковыми записями, но только срифмованными. Мне одно время стихи и даже целые песни снились, но утром я вс` забывал. И тогда стал класть на тумбочку у кровати тетрадку, чёрную такую: проснусь и тут же записываю. Наверное, глава книги «Чёрная тетрадь» с этими записями – наиболее интересная. Моим соавтором по моей просьбе был, как он сам себя называет, широко известный в узких кругах поэт Александр Смагул, он написал предисловие, в котором призывает отнестись к книге с определённым снисхождением. Я построил её по своей биографии. Там есть эссе, рассказики. Читать её, надеюсь, будет легко.

– Что для вас первично – текст или мелодия?

– Обычно придумываю мелодию к уже существующему тексту. И основной принцип, как у врачей, – не навредить, не испортить замысел автора поэтического текста.

– Вы – в обойме известных персон, закончивших МИИТ, но железнодорожниками не ставших. Удалось ли вам хоть немного поработать в нашей системе?

– Думаю, моё основное достижение в области железнодорожного транспорта – то, что я туда не пошёл и не навредил. Похвастаюсь: в школе я был лучшим математиком. И учительница отправляла меня либо в МГУ, либо в МИФИ. Я сдавал экзамены в МИФИ, но по собственному идиотизму не поступил. И тогда вспомнил, что второй институт по числу студентов – это МИИТ. В нём, как я прочитал в какой-то книге рекордов, только длина переходов в здании – семь километров. Учился я на самом престижном факультете – «Автоматика и вычислительная техника». Первый год у меня был лёгким, поскольку я был прилично подготовлен. А потом «вляпался» в гитару и резко перешёл в двоечники.
Самое интересное, что пиар в моей деятельности сделала моя дипломная работа. Низко кланяюсь моему научному руководителю Чешкову, имени, к сожалению, не помню. Он узнал, что я увлечён музыкой, и предложил сделать что-то полезное для неё на кафедре кибернетики. Первая идея, которую я преподнёс: придумать аппарат, который мог бы с пластинки снимать партитуру разных инструментов. Вторая тема – преобразование звука гитары в звуки каких-нибудь смычковых либо духовых инструментов. И третья тема – кибернетический синтез музыки. Я бил себя в грудь и утверждал: страна просто задохнётся, если этого не будет сделано. Хотя сейчас понимаю, что это чушь собачья, творчество – совсем другая вещь. Всё это я изложил на бумаге и успешно защитился.

– Кого вы ощущаете рядом с собой на сцене? Не в конкурентах, а в собратьях…

– Может быть, Юрия Лозу, Александра Градского… Но и с тем, и с другим мы разные. Среди молодых? Никого бы, пожалуй, не назвал. Как-то на радио мне задали вопрос: «Ощущаете ли вы за спиной дыхание молодых?» И я ответил: «Знаете, у меня такое ощущение, что мы в разные стороны бежим». Однажды в двух разных городах две женщины с интервалом в один день сказали: «Слава, спасибо тебе за то, что ты даёшь нам возможность песню послушать». Для меня это был комплимент. Сегодня акцент делается на видеоряд. Конечно, нехорошо ругать своих коллег. Хотя мы, наверное, всё-таки не коллеги, поэтому я буду ругаться. Когда я на них смотрю, такое ощущение, что идёт съёмка какого-то порнофильма. Ахают, стонут, закатывают глаза… И глаза совершенно пустые.

– Как вы относитесь к занятию вашего 20-летнего сына?

– Замечательно отношусь. Просто потому, что он сам выбрал этот путь. Во многом он повторяет какие-то мои шаги, хотя и занимается рок-музыкой. Сейчас он собирается взять академический отпуск во ВГИКе, притом что доучиться осталось полтора года. Не так давно вернулся из Англии, где записал пластинку, слова к песням пишет на английском. Он ставит перед собой непростые задачи, и это здорово.

– Вам не кажется, что сегодня музыка не занимает того значительного места, как прежде?

– Этот момент присутствует. Сейчас, может быть, просто нет в музыке ярких личностей. И ещё. Появление того же рок-н-ролла было обусловлено научно-техническим прогрессом, когда были придуманы электрогитары и возможность озвучивать целые стадионы… Технологии обновляются с бешеной скоростью. Теперь прилично играющий на музыкальных инструментах человек может в одиночку сделать фонограмму оркестра, вокала, и артистам на сцене остаётся только открывать рот. Изменилась психология и зрителя, и исполнителя. А прогресс идёт дальше, требуя от актёров ускоренного ритма работы. Но это опасно – когда центр тяжести находится впереди, движение приведёт к тому, что мы просто расшибёмся.

– После этого можно встать, а можно и остаться лежать…

– А это зависит от того, как мы расшибёмся. Музыка на сегодняшний день стала элементом дизайна. Как-то я принёс редактору одной из радиостанций свою новую пластинку. Она послушала и сказала: «Класс!» Я видел, что ей нравится. Но потом она спросила: «А что мы отсюда будем крутить?» «Всё», – сказал я. – «Всё нельзя». – «Почему?» – «Понимаешь, если человек слушает нашу волну и в течение двух-трёх секунд его песня не увлекла, он переключится на другую радиостанцию». Получается, если я начинаю песню с перебора на гитаре, а потом добавляется бас, симфонический оркестр, и только потом «пойдут танки», то «танков» человек просто не будет ждать и уйдёт из программы. Поэтому, к примеру, на телевидении надо либо беспрерывно стрелять из автомата, либо полуголых девочек показывать – чтобы народ не ушёл. А голых девочек с автоматами – это просто идеально.

– Почему сегодня тот же Андрей Данилко гораздо популярнее, чем более серьёзные артисты?

– Потому что есть запрос рынка. Политика настолько утомила народ, что он стал абсолютно апатичным. Андрей Разин сколько угодно может рассказывать, какой сильный он продюсер и как поднял он «Ласковый май», но на самом деле просто пришло время, когда детям, ставшим акселератами, уже хотелось слушать завывания мальчиков, а не песни про Чебурашку. Когда беременной женщине требуется кальций, а его нет, она готова есть даже штукатурку. То же самое произошло и с «Ласковым маем». Может быть, получилось некачественно, может, была опасность подцепить глистов, но народ начал такой продукт эстрады есть.

– У вас есть время читать книги?

– Да. Читаю разное. Из свежих книг мне понравился Бернхард Шлинк, написавший «Другого мужчину». Совершенно замечательный писатель! С громадным удовольствием перечитал нашу классику – Куприна, Чехова. Кстати, у Вересаева вычитал замечательный тост. Когда человек с бокалом вина в руке говорит всем: «Здравствуйте!» (смех в зале). А что – совершенно замечательный тост. На самом деле меня разочаровывает то, что наши суровые соотечественники никогда, заходя в лифт, не скажут «Здравствуйте». Ведь это так мало, но от этого настроение улучшается. Честно.

– Какие книги произвели на вас впечатление в детстве?

– «Колобок» (смех в зале). На самом деле в моей книжке будет рассказ «Колобок-77». В 1977 году я придумал юмористический рассказ на тему Колобка.
На некоторые книги меня сейчас подсаживает сын Ваня. Когда ему было 14 лет, я обнаружил у него «Диалоги» Монтеня. Я его не знал и, чтобы соответствовать званию отца, был вынужден прочитать. А потом с ужасом обнаружил у него Кафку. Когда-то в юности я пытался его читать. Но никак. И вот когда сын пришёл ко мне и сказал: «Пап, что-то не «катит» этот Кафка», я с облегчением вздохнул!

Из новых имён назвал бы, наверное, Сорокина. Блестяще владеет словом! Но за то, о чём он пишет, его иногда хочется задушить. С другой стороны, у меня такое ощущение, что он над нами издевается и
получает от этого удовольствие. Интересен мне и Акунин.

Солженицына я читал, когда был в «Весёлых ребятах». «Раковый корпус» мы читали вместе. К примеру, начинал читать я, а продолжал Барыкин, потом Буйнов, Алёшин, Лерман. В итоге осилили книгу за одну ночь.

– С кем-то из своих прежних коллег вы сейчас отношения поддерживаете?

– Работая в «Весёлых ребятах», «Пламени», «Голубых гитарах», мы вынуждены были видеть только самих себя, и проблема психологической совместимости становилась важнее творчества. Поэтому друзья у меня в основном не музыканты – и слава Богу! А тёплые отношения сложились со многими людьми. Ко мне уважительно относятся музыканты младшего поколения. Наверное, из-за того, что не лезу со своими советами. Музыканты – как женщины, любят комплименты и требуют, чтобы ты, когда с ними беседуешь, не гладил их против шерсти.

– Творчество сделало вас независимым?

– Я ставил цель добыть себе независимость и финансовую, и творческую. А добыв её лет в 38, даже растерялся. Что делать теперь? И выяснилось, что совсем неплохо жить по принципу «Будет день – будет пища». Слушать, как поют птички, наслаждаться хорошей погодой…

– А что может вывести людей из апатии?

– Опять возвращаюсь к роли личности в истории. Наверное, какая-то личность выведет. Когда-то судьба свела вместе битлов, и они повлияли на развитие всей мировой культуры и, как говорят социологи, спасли мир от термоядерной войны. Так давайте надеяться, что рано или поздно появится человек, который вытащит этого бегемота из болота...

Сейчас Вячеслав Малежик готовит к своему юбилею концерт. Он состоится в феврале в Москве.