"Колдунья"

Снег идет сто лет..." - такое заглавие начертано на только что вышедшей в свет книге постоянного автора "Русского пионера" Вячеслава МАЛЕЖИКА. В третий по счету сборник вошли и произведения, опубликованные музыкантом и писателем в нашем журнале. Причем один рассказ "Колдунья" - из приложения "Машинка" - в сильно расширенном виде. Поздравляя Вячеслава с хет-триком, мы печатаем именно эту главу.

Конец 80-х – начало 90-х... Вся страна прилипает к телевизору, внимая, как молчащий Алан Чумак заряжает воду и как проводит операцию, находясь за тысячи километров от пациента, Анатолий Кашпировский. Стадионы ломятся, когда на «гастроли» в город приезжает кто-то из новоявленных «мессий» двадцатого века. Люди жаждут чуда. И они его получают: по телевизору зачитываются письма благодарных больных, у которых излечился тот или иной недуг; на стадионе под воздействием мага зрители начинают размахивать руками, как ветряные мельницы, короче, чудо в полный рост.
И вот уже по стране ездят и показывают свои чудеса исцеления продолжатели дела первопроходцев Алана Владимировича и Анатолия Михайловича. Особенно это культивировалось на Украине, тогда еще советской. Украина всегда славилась большим количеством художественных талантов и всякой чертовщины. Заговорить, приворожить, навести порчу там было обычным делом. И когда правительство молчаливо дало согласие на весь этот шабаш, все засияло, засверкало в лучшем виде. И однажды...

I

Я прилетел в Запорожье, чтобы спеть концерт в одном из залов города. Концерт должен был начаться в 19:30, и с утра у меня было свободное время. В холле гостиницы я встретил своего очень хорошего товарища, репортера одной из центральных газет Киева Дмитрия Гордона. Дима – молодой статный парень, лет двадцати пяти от роду, удивительно похожий на будущую французскую футбольную звезду Зинедина Зидана. Я знал его уже несколько лет, он обладал недюжинный журналистской хваткой, всегда генерил новые идеи, а самое главное, обладал удивительной памятью, которая позволяла ему, с од- ной стороны, цитировать стихи русской и советской классики, а с другой – воспроизвести по минутам перипетии какого-либо центрального футбольного матча. Он подавал большие надежды. И, что очень приятно отметить, в дальнейшем оправдал их. Но что мне, наверное, особенно льстило – ко мне он относился с подчеркнутым пиететом.
– Привет, Дима, – сказал я, увидев его выходящим из лифта. – Ты чего в Запорожье?
– Я... я приехал сделать материал об одной целительнице для нашей газеты.
– Ты... ты работаешь в ее команде?
– Нет, – ответил Гордон, – просто это задание газеты.
– А кто это? – спросил я. – Их сейчас, особенно здесь, у вас, столько развелось...
– Ее имя – Герасимова Людмила Николаевна. Знаешь, я поражен ее способностями. Она такие вещи делает.
– И ты, Брут, с ними?
– Да нет, я серьезно; я пока своими глазами не увидел, думал, что это все подстава.
– Любопытно...
– А что ты здесь делаешь? – спросил Дима.
– Да вечером концерт.
– А сейчас у тебя есть время? У нее в 14:00 во Дворце спорта представление. Хочешь, поехали, посмотрим.
– Хорошо, что не сказал «концерт»... Слушай, а что, если я перед ее выходом спою несколько песен. Для меня это экстрим, для тебя – неожиданная информация.
– Это будет любопытно... Хорошо, я сейчас попробую ей позвонить и договориться. Дима отошел к рецепции и через пару минут вернулся ко мне.
– Она не против, – проговорил Гордон, – а скажи, что тебе нужно для выступления? У тебя на каком носителе фонограмма?
– Да не нужна никакая фонограмма! Достаточно двух микрофонов – один мне в рот и один под гитару. Стойки желательно «журавль».
– Это там есть... Ну что, через полчаса выезд?
– По коням!
Мы выехали во Дворец спорта, в котором я многократно пел в предыдущие свои приезды в Запорожье. Подъезжая к Дворцу, я обратил внимание на странную картину: мало того, что зрители отличались от публики, приходившей на наши концерты, возрастом – это были люди за... Думаю за сорок... Но еще удивляло, что у всех в руках были трехлитровые баллоны с водой. Мы прошли за кулисы. Дима Гордон провел меня в раздевалку Дворца. Он постучался в комнату, на дверях которой была табличка «Герасимова Л. Н.».
– Войдите, – раздался молодой женский голос.
Мы вошли. Оторвавшись от зеркала, к нам повернулась женщина лет сорока, в длинном платье, перетянутом широким поясом. Ткань, из которой был сшит ее костюм, явно театральная, то есть хорошо смотрящаяся издалека, но вблизи не производящая такого же богатого впечатления. Людмила Николаевна встала навстречу нам и протянула руку для приветствия. Она оказалась высокой, статной женщиной. Длинные высветленные волосы, распущенные по плечам, делали ее похожей одновременно на метрдотеля дорогого ресторана и на Снежную королеву из старого советского мультфильма.
– Здравствуйте, проходите, пожалуйста. Вы Вячеслав?
– Здравствуйте, это я, – ответил я, не зная, то ли пожимать, то ли целовать руку.
– Ну рассказывайте, – сказала Герасимова, приглашая нас сесть.
– А что рассказывать? Хотим попробовать, вернее, я хочу попробовать, получится ли у меня обратить в свою веру «не своего» зрителя. Я так понял, что вы не против.
– Ну что ж... Дерзайте.
– А сколько времени вы даете на мой эксперимент.
– Думаю, минут десять–двенадцать... Достаточно? – спросила Герасимова.
– Вполне.
– А кто вас объявит?
– Я, – откликнулся Дима.
– Ну что ж, мальчики, вперед, – сказала Людмила Николаевна и взглянула на меня ярко подведенными глазами.
Мы вышли из комнаты, и я пошел к сцене, расчехляя на ходу гитару. Дима посмотрел в зал и сказал:
– Странное, конечно, зрелище... Посмотри, сколько бутылей с водой.
– Да, страна недополучит консервированных огурцов и помидоров, – ответил я.
– Все, пошел начинать? – спросил Дима.
– Обратной дороги нет.
В зале погас свет, и Дима вышел к микрофону и, поприветствовав публику, начал говорить что-то про сюрприз, про известного артиста из Москвы. А я стоял, и у меня вдруг возник глупый вопрос: «Как же они мне будут аплодировать, если у них банки с водой в руках?» Я не успел найти ответ, а уже в зал полетели слова: «Встречайте, Вячеслав Малежик!» Я вышел на сцену, и мой монолог сводился к тому, что я, как и Герасимова Людмила Николаевна, врачую душу нашего зрителя, правда, своим способом. Зрители, умудряясь не расплескивать воду в банках, радостно приветствовали возможность бесплатно послушать артиста. И я им спел, и имел хороший успех. За кулисами Дима спросил:
– Хочешь ли ты посмотреть на сеанс Людмилы Николаевны? Если ты не был на подобных мероприятиях, то будешь поражен – люди будут кукарекать, выть, лаять.
– Ты хочешь узнать, оборотень я или нет? – спросил осторожно я.
– Да ладно, с тобой все будет в порядке.
И я пошел в зал. Вскоре Людмила Николаевна дала установку. И в разных концах зала послышались звуки лая, воя, кудахтанья... В общем, скотный двор. Я заглянул внутрь себя – желания перевоплотиться не было. Это меня успокоило, и я попытался проанализировать, что же я увидел и услышал. Мой анализ ни к чему не привел, я решил, что это выездная сессия больницы им. Кащенко, и все, кто во время моего пения еще сдерживал потребность хрюкать и квакать, вдруг получили от целителя разрешение выпустить на волю своих монстров. И началась ночь на Лысой Горе. В чем заключалось целительство Герасимовой, я не понял, как там надо было пить заряженную воду, я не запомнил, поэтому о степени шарлатанства или врачевания судить не буду. Сеанс продолжался, а я тихонько ускользнул в раздевалку.
– Ну как? – поинтересовался Гордон. – Ну я вроде экзамен выдержал, но, честно говоря, не предполагал, что болезнь на Украине так запущена.
– Вообще-то, Н. В. Гоголь не зря про наши места писал всяких «Виев» и про кузнецов Вакул, – сказал Дима.
– Да уж... Кстати, должен тебе поведать историю, которая со мной случилась у вас в городе Ровно, – начал я. – Даже не знаю, в какую категорию эту историю поместить – то ли колдовство, то ли, наоборот, общение со Святым Духом...
– А когда это было?
– Да думаю, лет пять назад. Я в составе ансамбля «Пламя» гастролировал в Ровно... И вот иду я по этажу гостиницы, чтобы отправиться на концерт, и вдруг ко мне обращается одна из женщин, которые сидели около столика дежурной по этажу:
– Ты не переживай...
– А я и не переживаю, – ответил я.
– У тебя голова болит. Иди спокойно на свое выступление.
- Откуда вы знаете про мою головную боль?
– Иди-иди... Смотри, лифт подошел...
И я уехал на концерт и забыл про эту женщину, про этот разговор. Вечером, когда уже возвращался с концерта, она снова встретилась мне в холле гостиницы.
– Ну, как твоя голова?
– Ой, а я и забыл, что у меня болела голова.
– Это я взяла на себя твою хворь, я чувствовала, как твоя боль проходит через мои руки...
– А как вы это узнали?
– Ну как-как? Испариной покрылась, и руки горели...
– А почему вы решили мне помочь и откуда вы знали, что у меня болит голова?
– А я чувствую это, мне эту способность передала бабка, и я могу врачевать даже на расстоянии... А по- чему помогла тебе? Да ты – Божий человек...
Да какой я Божий человек? Грешник я.
– Мы все грешники... А так у тебя в роду по женской линии очень верующие люди были... Вот мать твоя, бабушка... Я права?
– Ну как... Бабушка – да, верующая, а мама... Насколько это было возможно при советской власти... Она особенно об этом не распространялась. Кстати, меня зовут Вячеславом, а как мне к вам обращаться?
– Зови меня Мартой.
– О, у вас такое же имя, как у матери моего отца, он тоже с Украины.
– Кстати, я чувствую, у тебя тоже хорошие задатки, – сказала Марта, глядя мне в глаза.
– Вы о музыке?
– Музыка – само собой... Я говорю о душе, ты будешь разговаривать с Богом.
– Это как? – тупо спросил я.
– Ты сам увидишь как.
– Марта, а вы кто, колдунья?
– Нет, я скорее от Бога получаю силу и знание.
– И вы часто помогаете людям?
– Помогаю.
– А зачем же тогда в гостинице работаете?
– Жить-то на что-то мне надо, я же за свои исцеления не беру денег.
Марта достала две фарфоровые кружки и сахар и начала наливать себе и мне чай.
– Я, пожалуй, пойду, не буду вам мешать, – сказал я.
Марта посмотрела на меня, может, чуть более продолжительно, чем до этого, и я никуда не пошел. Мы продолжали нашу неспешную беседу ни о чем и обо всем сразу, и я все время чувствовал, что меня как бы сканируют, считывают информацию о моей душе и оценивают ее одновременно. Несколько раз я пытался тактично завершить нашу беседу, но у меня ничего не получалось. Наконец, где-то около часа ночи Марта взглянула мне в глаза и сказала:
– Ну хватит, иди, дорогой, к себе и ни о чем не думай.
Я встал со стула и пошел к лифту, на ходу говоря слова благодарности и пожелания спокойной ночи. В лифте я размышлял, что же со мною было. Гипноз? Нет – я же не уходил из этой реальности, и никакой монотонности в голосе (так обычно в кино показывают гипнотизеров) я не слышал. Но мною явно манипулировали... Не найдя ответа, я разделся и пошел в душ, чтобы смыть с себя все впечатления этого странного дня. Ду- маю, что заснул я сразу. Сейчас моя память выхватывает следующий эпизод из того моего удивительного приключения. Я проснулся, было где-то полшестого утра, так как уже светало... Нынче описываю этот случай и думаю – не приснилось ли мне все это? Атмосфера в моем номере и за окном была очень похожа на атмосферу триллеров, когда хотят изобразить что-то волшебное и таинственное. Полумрак за окном, и к стеклу приближается облако; туман, что-то эфемерное... В ушах негромко звучат колокольчики в верхнем регистре. И я вдруг осознаю, что сейчас будет явление, видение ангела, может, Божией Матери, и мне будет передано послание... Я не знаю, испугался я или что-то во мне было еще, но внутри встал во весь рост ответ:
– Я еще не готов... Дальше все, опять же как в кино, туман растаял, музыка прекратилась, и через некоторое время я снова заснул.
– А если бы ты не сказал себе, что еще не готов? – спросил Дима Гордон. – Я не знаю, может, я занимался бы каким-нибудь Служением.
– Знаешь, я думаю, то, что ты делаешь в песне, и есть твое Служение, – сказал Дима.
– Я все время думаю, почему этот случай не стерли у меня в памяти?
– Кто не стер?
– Ну те, которые должны были явиться?
– Вячеслав, ты что-то уж очень впечатлительный... Может, это все-таки был просто сон?
– Конечно, это все бы объясняло.
– Слава, а что Марта? Ты ее больше не видел?
– Почему? Когда мы уезжали из Ровно, мы поклонились.
– Ты же понимаешь, это Украина, здесь у нас всякие чудеса возможны, особенно на Западной...
– Дима, а что Герасимова? Ты как-то пытаешься объяснить ее феномен?
– Я думаю, люди сейчас потеряли опору в жизни и хотят обманываться.
– Наверное, от этого даже есть психотерапевтический эффект. Дим, и какую статью ты напишешь о сегодняшнем сеансе?
– Смысл статьи, если сжать в одну фразу, ты сформулировал в своем вступлении к песнопению – песня и действия Герасимовой, если они несут в себе положительный посыл, врачуют. У меня, кстати, появилась идея в Киеве организовать представление, в котором будут участвовать целители и артисты. Ты уже приглашен.
– Я согласен, – сказал я, мы попрощались, и я рванул на свой концерт.

II

Наверное, время требовало новых героев, и они начали расти как грибы после дождя. То здесь, то там я знакомился с экстрасенсами, астрологами, ясновидящими и специалистами по фэн-шую. На эфире радио «Россия» я познакомился с астрологом Натальей Рудь, очень приятной молодой женщиной. Мои симпатии к ней усиливались тем, что Наталья была поклонницей моей музыки. После передачи мы обменялись телефонами, и я уехал на своих «Жигулях-семерке» домой. Эта машина – особый случай в моей судьбе. Мне ее подарили благодарные поклонники в городе Дмитровграде. Чем уж я их обольстил, не знаю, но факт есть факт – в Москву я возвращался на «семерке».
Прибавилось ли мне счастья? Не думаю. У меня не было перед поездкой в Дмитровград сновидений, где «моя желанная семерка» была на главных ролях. Подарили и подарили... И она, машина то есть, начала мне мстить за равнодушие: сначала подставилась под «Москвич», и он ей въехал в бок, а потом позволила себя угнать – без ключей завести и лихо умчать... Случилось это на другой день после передачи с Н. Рудь.
С утра у меня была высокая температура, и моя жена, собравшаяся на авто поехать в магазин, не нашла «семерку» на привычном месте. Татьяна сообщила мне об этом, и я начал действовать. Сперва я написал заявление о краже в милицию, затем позвонил знакомым крутым парням. Парни помочь мне отказались, мотивируя это тем, что я уже подключил милицию и, по понятиям, они не могут пересекаться в одном деле. Я их понял и начал ждать представителей органов внутренних дел, попутно ругая свою непутевую «семерку». Пришел человек в форме и, получив мое за- явление, откланялся. Я, выпив чая с медом и лимоном, снова забрался под одеяло. Вспомнив свое вчерашнее знакомство, набрал номер астролога Наташи.
– Не переживай ты так сильно, – сказала она.
– Да я и не переживаю сильно, но я же должен что-то делать.
– Знаешь, то, что у тебя температура, и то, что ты потерял машину, даже хорошо.
– Чего хорошего-то?
– Твой ангел-хранитель тебе поставил двойную защиту.
– От чего?
– Ты бы, может, попал в крупную аварию, а так ты не сядешь за руль.
– А по твоим астрологическим таблицам, пока я лежу в кровати, в нее не врежется астероид или самолет?
– О... Сейчас я взгляну, что же будет, потерпи чуток.
И телефонная трубка надолго замолчала. Наконец она заговорила голосом Натальи Рудь:
– Ну вот... Все не так плохо. Машина твоя вернется.
– Какова вероятность? – спросил я.
– Ну, думаю, процентов девяносто пять.
– Хорошая у вас метода – после того как машина не найдется, попробуй доказать, что работают не те пять оставшихся плохих процентов.
– Вернется-вернется, и ты еще на ней меня про- катишь. Ладно, больной, лечитесь и не грустите; машина – это всего лишь железка. Пока.
– Пока.
И я начал себя развлекать всякими стишками, которые мог придумывать, не заморачиваясь на простуду. Вскоре вернулась моя жена вместе с нашей приятельницей Ниной Солнцевой, с некоторых пор приобретшей у нас авторитет экстрасенса. Мы с ней были знакомы со времен, когда она работала врачом в Кремлевской больнице и никакими колдовскими глупостями не занималась. Эффектная блондинка (правда, крашеная) Нина, легкая, открытая девчонка, иногда удивляла несколько тяжеловатым взглядом, который она забывала на собеседнике. Вдруг однажды она сказала мне под большим секретом, что у нее открылись способности экстрасенса.
– Колдунья, что ли?
– Ну, считай, что колдунья.
– А что ты можешь? – спросил я.
– Ну, самое легкое – это вылечить голову, могу снять боль с суставов, – серьезно, глядя мне в глаза, сказала Нина.
Я чего-то ерничал, иронизировал, пытаясь все это превратить в этакую смехатуру. Нина терпеливо к этому отнеслась, глядя на меня как на больного ребенка.
– Короче, Малежик, когда прихватит, звони, по- пробую помочь тебе. И вскоре случай представился. Не помню, по ка- кой причине, на левой руке опух средний палец, и надежды, что он к завтрашнему концерту в Ташкенте пройдет, не было. А палец-то основной, как коренной в упряжке. И я вспомнил Нину и позвонил ей:
– Ну что? Ваш выход, товарищ доктор.
– Что случилось? – спросила Нина.
– Да вот, проблема с пальцем... Спасай.
– Дальше я рассказал ей о симптомах болезни.
– Значит, так... Ты мне что-нибудь рассказывай, а я тебя буду врачевать.
– А для чего говорить-то?
– Ну я буду работать с фантомом, мне надо представлять тебя.
– С Фантомасом? – попытался я все перевести в шутку.
– С Фантомасом, с Фантомасом.
И я ей что-то рассказывал и иногда в трубке слышал ее дыхание. Через какое-то время она сказала:
– Все... иди спать.
Я поблагодарил Нину, а утром... А утром опухоль на пальце прошла, и потом Нина закрепила свой успех, вылечив у меня и жены головную боль и даже один раз сумела «подкачать» меня, когда у меня силы и настроение обитали где-то в отрицательной плоскости. Так вот, вернусь к украденной машине. Нина пришла вместе с Татьяной и сразу начала меня лечить. Лечить в прямом и переносном смысле. Имея опыт работы врачом, Нина дала кучу рекомендаций по процессу врачевания меня таблетками и всяким медом с лимоном, желательно в сочетании с большим количеством жидкости. Параллельно рассказывалось, как надо было беречь машину и что предпринять для ее возвращения.
– У меня есть знакомая ясновидящая, которая уже сумела вернуть имущество обворованным гражданам. Завтра я вас с ней соединю, – подвела итог Нина.
На следующий день обещанная ясновидящая позвонила, и моя жена была выбрана в качестве проводника, связующего звена между ясновидящей и теми силами, которые из астрала выведут правду-матку и помогут найти машину, а также укажут на злоумышленников. Я при всей иронии пользовал Нину Солнцеву как целителя и, несмотря на все проклятия и анафемы, летящие из официальной церкви, считал, что в этом что-то есть. Поэтому предстоящий сеанс разоблачения преступников, с одной стороны, окрылял меня, а с другой – в изрядной степени пугал. Я хотел и не хотел обнаружения «семерки». Больше все же не хотел, потому что оказаться «под колпаком Мюллера» явно не грело меня. Не хотелось понимать, что если что, то и меня смогут на чистую воду вывести...
И вот по телефону была дана команда, чтобы мы нашли нужные атрибуты для колдовства. К удивлению моему, ни лягушачьих лапок, ни сердца вороны, ни пера из хвоста павлина не потребовалось... Всего-то понадобились золотое кольцо, нитка, на которую это кольцо повесили, и карта автомобильных дорог России.
И вот действо началось. Я держал кольцо на нитке над картой Москвы, и оно качалось, как маятник у ходиков. Обследовав Москву и область, мы убедились, что в этих районах моей машины нет. Тогда, посоветовавшись с «главной» в нашем процессе, мы решили, что, раз машина ушла уже из Москвы, ее, «семерочку» мою, погнали в сторону Кавказа. И мы начали прочесывать трассу Москва – Ростов. Кольцо взволнованно колебалось, и я уже «прошел» около пятисот километров, добравшись до Воронежа. Мы проехали Воронеж, и вдруг кольцо перестало двигаться и застыло где-то около города Георгиу-Деж. Телефон был включен на громкую связь, и я услышал голос нашей ведуньи.
– Таня, ты видишь?
– Нет, пока нет.
– Таня, закрой глаза, и ты увидишь.
– Вижу, – шепотом сказала Татьяна.
«Все, приехали, – подумал я, – свободе конец, бабы на хвосте».
– Что ты видишь? – с гипнотическим напором спросила Неля (так звали нашу ясновидящую).
– Вижу нашу «семерку», вот битое крыло, номер наш... Ага, за рулем сидит интеллигентного вида мужик лет тридцати пяти в сером пальто, с короткой стрижкой! А сзади полулежит второй, типичный кавказец...
– Он под наркотиком, – перебила Неля. – У вас есть кто-то в Ростове, чтобы ГАИ их перехватило?
– Не знаю, – ответила Татьяна, – сейчас спрошу у Славы.
– Ну, у меня есть, – ответил я, – если они сейчас у Воронежа, то у нас меньше двух часов.
– Хорошо, я отключаюсь, звоните в Ростов, – была команда с другого конца телефона. И она положила трубку. Мы сидели ошарашенные, переваривая произошедший на наших глазах сеанс ясновидения.
– Ну, что сидишь? – возвращаясь к действительности, сказала Татьяна. – Звони в Ростов.
– Подожди, дай собраться с мыслями. Но сконцентрироваться мне не удалось, потому что раздался звонок. Я снял трубку.
– Вячеслав Ефимович? – спросил телефон, работавший еще на громкой связи.
– Да.
– Это майор милиции такой-то. Машина ГАЗ-2107, государственный номер такой-то ваша?
– Да, у нас ее угнали пять дней назад.
– Приезжайте на идентификацию автомобиля к Черемушкинскому рынку.
– Когда?
– Чем быстрее, тем лучше.
– Еду, – сказал я и начал одеваться.
– В Ростов звонить будешь? – спросила Татьяна.
– И чего я им скажу? Что ясновидящая нагадала... Съезжу на рынок, а потом уж...
И я поймал такси и рванул на рынок. Меня уже ждали два милиционера. Увидев меня, они при- гласили следовать за собой. Во дворе ближайших домов стояла моя «семерка», правда, в салоне не было сидений.
– Машина ваша? – спросили меня.
– Моя.
– Она на ходу, выкрали кресла и почему-то омыватели, даже аккумулятор, карбюратор и то не сняли.
– А кто угнал? – глупо спросил я.
– Кто-кто? Дед Пихто... Надо ее перегнать к месту дислокации.
– Надо...
– Только придется что-то найти, на чем ты будешь сидеть. А угнали, думаю, пацаны. Покататься... Ездили на ней, пока был бензин. Так что бери у нас канистру и с моим напарником дуйте за бензином, а я какой-нибудь ящик подыщу, чтобы тебе рулить можно было.
Когда мы вернулись с бензином, ящик из-под яблок стоял в пустом салоне моего автомобиля.
– Ребята, – сказал я, – вам спасибо, что мне «жигуля» вернули, а главное, не сделали меня поклонником ясновидения.
«Семерка» под рукой хозяина завелась с полоборота, и мы поехали в милицию оформлять документы. Граждане в троллейбусах и в автомобилях узнавали меня, столбенели, когда понимали, что я рулю своим авто, сидя на каком-то ящике. Невольные зрители этой сцены оглядывались, ища съемочную группу, которая делает какой-то сюжет для телевидения. Но это была жизнь, и шофер Малежик старался не улыбаться, так как на ящике надо было еще держать равновесие. Но, несмотря на то что я разоблачил мощь женской секретной службы, жизнь подкидывала информацию, которую однозначно по-марксистски трактовать не получалось. Это я о том, как меня Солнцева поставила на ноги, когда я рассыпался на части. Не буду диагностировать, что произошло со мной, но было плохо, не было сил. Нина сказала, что это порча, и стала врачевать меня. Она сжигала свечами черное поле вокруг меня. Восковые свечи трещали, чадили и покрывались черной копотью. При этом она читала молитву. И я встал на ноги. Болезнь как рукой сняло. – А мы и снимаем болезнь руками, – улыбаясь, сказала мне Солнцева.
– Я твое энергетическое поле, что вокруг тебя, привожу в номинальное состояние, а организм уже сам себя лечит. Вот так, милый.– Скажи, а ты читала молитву, и в этой комнате стоят иконы, это как?
– Что «как»?
– Церковь же вас называет чуть ли не бесовской силой и всячески клеймит вас.
– Ну так... Я тебе скажу один вещь, только ты не обижайся...
– Не томи...
– Знаешь, церковь хочет монополизировать лечение молитвой, иконой. Я же не исполняла никаких сатанинских ритуалов?
– А я откуда знаю...
– Но меня-то ты знаешь, и не один год.
– Поэтому к тебе и обращаюсь.
– Не бойся меня, Малежичек. Я люблю и тебя, и Таньку, так что не бойся...
– Да, ладно тебе, Нин.
А вскоре произошла еще одна история, которая... Дело было так. Одна из целительниц, называвшая себя Дианой, судя по всему, уже заработала денег и могла размещать рекламу о своих сеансах в цен- тральных газетах и даже, выкупив время на РТ, имела регулярную получасовую передачу, в которую приглашались популярные артисты, своими выступлениями собиравшие зрительскую аудиторию. А вела это шоу Диана, параллельно рекламируя свои умения и не- навязчиво сообщая телезрителям телефоны и прочие реквизиты для связи. Вот в такой передаче меня и пригласили сняться. Я приехал на Шаболовку, снял свою песню, а потом меня представили Диане. И Диана предложила сфотографироваться на память. Сколько раз я снимался с кем-то в обнимку и просто улыбаясь, а тут... Тут меня переклинило – ну не хочу я сниматься с этой... Чем отличалась рекламная передача от совместного фото, я бы не объяснил, но я стоял насмерть.
– Ну почему, Вячеслав? – спросила Диана.
– Не знаю...
– Вы ведете себя, как девушка, – включила женское обаяние ведущая программы.
– Нет, не хочу.
– А не боитесь, что я на вас порчу нашлю?
– Диана, вы такая красивая, и порчу... Это вам не идет.
Мы долго бились и я, как дурак, сдался. Почему как дурак? Ну, если бы был умным, не стал бы ко-кетничать.
Мы встали рядом с Дианой, фотооператор щелкнул несколько раз, и мы разошлись. Я уже был на улице, когда меня догнал директор Дианы и спросил:
– Не могли бы вы вернуться, чтобы сделать еще одно фото, потому что пленка оказалась засвеченной.
– Скажи ей, что ты не догнал меня, – ответил я администратору.
Почему-то пришла в голову мысль о моем ангеле- хранителе, который не дал жизнь той съемке. Ну не хотел я сниматься с этой Дианой... Кстати, а вы обратили внимание, что предсказание астролога Натальи Рудь сбылось? Это я еще раз про угнанную машину...

III

А Дима Гордон все же организовал представление (специально не использую слово концерт), в котором объединил артистов и целителей. Из Москвы мы рва- нули в Киев на поезде, и меня поселили в одно купе с Аланом Владимировичем Чумаком. В поезде ехали какие-то маги и чародеи, и еще не известный тогда так хорошо, как нынче, Никита Джигурда, который все время заглядывал к нам на огонек и приносил какое-то представительское спиртное. Не знаю как, но мы с Аланом Владимировичем оказались центром притяжения, и наша беседа, а мне очень хотелось «допросить» всенародного волшебника, все время прерывалась необходимостью выпить с новым го- стем. Пилось часто и бессистемно. Кривая градуса от времени лихорадочно металась вверх-вниз, но ниже 7°, заключенных в пиве, не опускалась. Время от времени Никита Джигурда пытался рас- чехлить гитару, но мой авторитет эту попытку пресекал. Я пытал Чумака, задавал ему умные и каверзные вопросы, но мой оппонент был на высоте и ловко уходил от моих лобовых атак и очень искусно избегал ловушек, удачно маневрируя в беседе. Самое интересное, что знания, которые я в тот раз почерпнул у Чумака, были достаточно объективными, и много лет спустя я нашел этому подтверждение в умном высоколобом журнале, где прочитал статью о строении молекулы воды, о живой и мертвой воде и о том, что вода – носитель информации. Короче, не все так просто. А в тот раз, когда стол в купе напоминал поле боя, где в беспорядке валялись «трупы» вина, коньяка, пива, самогона и еще чего-то совсем уж зеленого цвета, мы с Аланом Владимировичем решили отойти ко сну, позволив Джигурде спеть нам колыбельную. Мы заснули, но сон наш, вернее мой, был тревожен. Проснулся я, когда поезд был в предместьях Киева. Голова моя была скорее не моя, и как ее спасать, я не знал. – Доброе утро, Алан Владимирович, – приветствовал я Чумака, увидев, что он лежит с открытыми глазами. – Здорово, Слава. – Ох, ваше сиятельство, что-то совсем не здорово, в общем, не здóрово, короче, полный Чумак на мою больную голову. – О, как ты загнул... – Да это я с похмелья гоню... А кстати, Алан Вла- имирович, у вас есть прекрасная возможность про- верить свои способности. Есть пациент, артист, у которого ярко выраженное отравление алкоголем. Врачуйте, доктор, врачуйте.

– Давай, садись здесь, чтобы я мог тебя обслужить... – Обслужите меня, Алан Владимирович, обслужите. И он начал ходить вокруг меня, как петух вокруг курицы. Алан Владимирович бил крылом, махал руками, как мельница, «формируя мое поле». Он только что не танцевал вокруг костра, поскольку развести его в купе не было никакой возможности. Я хотел послать за Джигурдой, чтобы он у шамана с Чукотки добыл ритуальный бубен, но время поджимало... Вот уже показался Днепр и «гражданка с ножом», олицетворяющая Родину-мать в украинском разливе. – Мы, наверное, не успеем, – молвил Чумак. – Не успеем чего? – Закончить сеанс... – Должен огорчить вас, Алан Владимирович... Моя жена, взяв мою голову в руки, давно бы уже вылечила меня. – Значит, Вячеслав, вы – не мой адепт, а потом Киев нахлынул так внезапно, что я был поставлен в экстремальные условия. – Я люблю тебя, Алан Владимирович. Давай собираться, Дима Гордон и киевлянки ждут нас. И было представление, и был успех, а потом грянул банкет, где мы окончательно сдружились с Чумаком. – Вячеслав, а что, если нам сделать совместный проект? – Я буду петь, а вы что делать? – Слава, а я буду молчать и своим молчанием заряжать вашу музыку. – Я готов... Завтра обсудим материал. Мы вернулись в Москву, изредка встречаясь, как правило, ко взаимному удовольствию. Он, как прежде, улыбчив и, как мираж, неуловим.

IV

Свобода прессы, свобода всего на свете стимулировала развитие в том числе и нетрадиционных методов лечения. В значительной степени этому способствовали и недостатки в официальной медицине, которая зачастую не финансировалась должным образом и из бесплатной превратилась в ничего не стоящую. Наша подружка Нина Солнцева потихоньку раскручивалась, и круг ее клиентов расширялся. Хороший нрав и добросовестность Нины, а также определен- ные умения позволяли ей, с одной стороны, чувствовать себя востребованной как специалист, а с другой – неплохо зарабатывать. Серега, ее тогдашний муж, играл в ресторане, и его денег явно не хватало, чтобы прокормить семью. – Он чего-то там зарабатывает, ему этого хватает на его железки, ну и слава богу, – комментировала Нина деятельность своего супруга. Нина, такая яркая и по-своему самобытная женщина, умеющая и спеть, и станцевать, и, как она мне под страшным секретом сообщила, еще и сочинять стихи, рядом с Сергеем явно доминировала. Она часто появлялась на наших посиделках без Сереги или с их совместным сыном Андреем.

– А где твой? – сначала интересовались мы.

– Да на диване, где ж ему еще быть.

И Нина прочно входила в наш круг. Сначала как подружка, а потом как целитель. Ее начали передавать, как эстафетную палочку, друг другу. И вскоре в среде артистов стало чуть ли не модно лечиться у Солнце- вой, да и свои «девичьи» тайны рассказать Нине было незазорно.

– Нинка чего-то недобрала в молодости, – говорила мне Татьяна, когда разговор заходил о Солнцевой. – Зато сейчас она отрывается по полной. – Я порой завидую ей, ее энергии, – продолжала размышлять жена. – Это притом что она кучу сил тратит во время своих сеансов.

– Я думаю, – изрекал я, – что Нинка на всех этих «тусах» как раз набирается энергии. Кому-то подавай природу, а ей – хорошую компанию. Нинка тысячу раз была у нас с сыном на даче. Серега? Я не припоминаю его у нас за столом с гитарой. А Солнцева отрывалась...

Пару раз мы затевали что-то в области создания песни. Но дальше набросков дело не пошло. На мои просьбы что-то доделать и переделать Нинка охотно соглашалась, но руки так и не доходили у нее до серьезного сочинительства. Ну не до песен ей было...

V

Традиционный отдых на море, причем, чем жарче, тем лучше, был для Нинки уже привычен. Хургады, Шарм-Эль-Шейхи с Кипрами были исхожены вдоль и поперек. Однажды она с Сережей добралась и до Таиланда. Привезла оттуда кучу впечатлений и специй. Мы рванули на дачу, правда, опять без Сереги, закупили каких-то рыб, креветок, имбиря и по тайским рецептам готовили суп, который обжигал и выжигал все внутренности. Песнопения смягчили впечатления от тайской кухни. А вскоре я имел приватную беседу с Серегой, и он тоже надумал поделиться своими впечатлениями о поездке в Таиланд. Нинки не было, и он решил по-мужски открыться. Я ожидал, зная о секс-индустрии этой страны, каких-то этаких откровений от Сереги. А все его впечатления были уложены практически в несколько фраз.

– Нина однажды рванула на шопинг, а я познакомился с одним тайцем, такой метр с кепкой. И я оторвался в тот день по полной. Мы с моим гидом рванули в пивняк, и я съел пятнадцать или шестнадцать кружечек пивка с ихними креветками... Это, скажу я тебе, незабываемо...

– А девки? – спросил я, пытаясь направить беседу в нужное русло. – Какие девки? – Ну, не хочешь девки, тогда трансвеститы? Ими так славен дружественный нам Таиланд. – Какие девки могут сравниться с ихним пивом?

– А ты не попробовал искупать девчонку в пиве, декорировать ее креветками и уестествить под то же пиво?

– Не, зачем пиво портить? – А по-моему, женщина с ароматом пива, смешанным с запахом креветок, – это божественно.

Но вернулась Нинка с моей женой. Мы быстро свернули нашу с Серегой искусствоведческую беседу и перешли к разговору, не понятному для наших жен, – о секвенсорах, эмуляторах и прочих музыкальных примочках. Ну так вот, из всех видов отдыха Нинка не освоила еще морские круизы. Я имею в виду атлантические и трансатлантические переходы на кораблях. Она про- сила нас при случае замолвить о ней словечко. Одна или тем более с мужем, который к тому времени уже «изрядно объелся груш», она ехать в круиз не хотела. Ей нужна была компания... И мы позвали ее с нами в поездку по Северной Европе – Дания, Финляндия и, наконец, Норвегия с заходами в знаменитые скандинавские фьорды. Увлекательная с точки зрения познания мира и возможности оторваться от нашей постылой цивилизации была поездка. Удивительная прозрачность воздуха, редкие ухоженные деревеньки, звенящая тишина и, конечно, фьорды, по которым пробирался наш громадный океанский лайнер. Это что-то... Ты как будто едешь по глубоководной реке, окруженной горами. С гор низвергаются водопады, крупные и так себе; водопады, образующие из своих брызг радугу. Восторг, полный восторг. Понимаешь, что высота гор, окружающих тебя, метров 700–800, и глубина воды, причем морской, зашедшей в это ущелье из океана, со- ставляет те же 700–800 метров. И состояние покоя.

VI

Но неспокойно было на душе у Нинки. Влюбилась она. Причем влюбилась крепко. Мы иногда Нинку Солнцеву называли Колдуньей. Была ли какая-то связь этого прозвища с героиней одноименного фильма Мариной Влади в главной роли? Пожалуй, нет... И не потому что Марина была ослепительно хороша. Просто Нинка была другой: во-первых, старше, а во-вторых, она была скорее такой русской бабой, которая на себе везет воз проблем своей семьи. И никакое платье, и